Неточные совпадения
Вот мы и свернули налево и кое-как, после многих хлопот, добрались до скудного приюта, состоящего из двух саклей, сложенных из плит и булыжника и обведенных такою же стеною; оборванные
хозяева приняли нас радушно. Я после узнал, что правительство им
платит и кормит их с условием, чтоб они принимали путешественников, застигнутых бурею.
Вероятно, он был человек признательный и хотел
заплатить этим
хозяину за хорошее обращение.
Я хотел было что-то ответить, но не смог и побежал наверх. Он же все ждал на месте, и только лишь когда я добежал до квартиры, я услышал, как отворилась и с шумом захлопнулась наружная дверь внизу. Мимо
хозяина, который опять зачем-то подвернулся, я проскользнул в мою комнату, задвинулся на защелку и, не зажигая свечки, бросился на мою кровать, лицом в подушку, и —
плакал,
плакал. В первый раз
заплакал с самого Тушара! Рыданья рвались из меня с такою силою, и я был так счастлив… но что описывать!
Я
заплатил шиллинг и пошел к носилкам; но
хозяин лавочки побежал за мной и совал мне всю связку.
Хозяин осмотрел каждый уголок; нужды нет, что хлеб еще на корню, а он прикинул в уме, что у него окажется в наличности по истечении года, сколько он пошлет сыну в гвардию, сколько
заплатит за дочь в институт.
На самом деле, выгода больше: возьмем в пример квартиру; если б эти комнаты отдавать в наем углами, тут жило бы: в 17 комнатах с 2 окнами по 3 и по 4 человека, — всего, положим, 55 человек; в 2 комнатах с 3 окнами по б человек и в 2 с 4 окнами по 9 человек, 12 и 18, всего 30 человек, и 55 в маленьких комнатах, — в целой квартире 85 человек; каждый
платил бы по З р. 50 к. в месяц, это значит 42 р. в год; итак, мелкие
хозяева, промышляющие отдачею углов внаймы, берут за такое помещение — 42 руб, на 85, — 3 570 руб.
В последний торг наш о цене и расходах
хозяин дома сказал, что он делает уступку и возьмет на себя весьма значительные расходы по купчей, если я немедленно
заплачу ему самому всю сумму; я не понял его, потому что с самого начала объявил, что покупаю на чистые деньги.
— Положение среднее. Жалованье маленькое, за битую посуду больше
заплатишь. Пурбуарами живем. Дай Бог здоровья, русские господа не забывают. Только раз одна русская дама, в Эмсе, повадилась ко мне в отделение утром кофе пить, а тринкгельду [на чай (от нем. Trinkgeld).] два пфеннига дает. Я было ей назад: возьмите, мол, на бедность себе! — так
хозяину, шельма, нажаловалась. Чуть было меня не выгнали.
Год проходит благополучно. На другой год наступает срок
платить оброк — о Сережке ни слуху ни духу. Толкнулся Стрелков к последнему
хозяину, у которого он жил, но там сказали, что Сережка несколько недель тому назад ушел к Троице Богу молиться и с тех пор не возвращался. Искал, искал его Стрелков по Москве, на извозчиков разорился, но так и не нашел.
Ходим каждый день,
платим исправно; я, с своей стороны, стараюсь внимание
хозяина на себя обратить.
В притчах обычно
хозяин производит резкое разделение людей и всех, не исполнивших его воли, посылает в геенну огненную, где будет
плач и скрежет зубовный.
«Кусочник»
платил аренду
хозяину бани, сам нанимал и увольнял рабочих, не касаясь парильщиков: эти были в распоряжении самого
хозяина.
Единственный трактир «Саратов» был исключением: там никогда
хозяева, ни прежде Дубровин, ни после Савостьянов, не брали с половых, а до самого закрытия трактира
платили и половым и мальчикам по три рубля в месяц.
Банные воры были сильны и неуловимы. Некоторые
хозяева, чтобы сохранить престиж своих бань, даже входили в сделку с ворами,
платя им отступного ежемесячно, и «купленные» воры сами следили за чужими ворами, и если какой попадался — плохо ему приходилось, пощады от конкурентов не было: если не совсем убивали, то калечили на всю жизнь.
При таких тощих урожаях сахалинский
хозяин, чтобы быть сытым, должен иметь не менее 4 дес. плодородной земли, ценить свой труд ни во что и ничего не
платить работникам; когда же в недалеком будущем однопольная система без пара и удобрения истощит почву и ссыльные «сознают необходимость перейти к более рациональным приемам обработки полей и к новой системе севооборота», то земли и труда понадобится еще больше и хлебопашество поневоле будет брошено, как непроизводительное и убыточное.
Я
хозяин дворца и сада, я принял тебя, как дорогого гостя и званого, накормил, напоил и спать уложил, а ты эдак-то
заплатил за мое добро?
— Вы, мол, так и так,
платили старику по десяти рублев, ну а мне, говорит, этого мало: я, говорит, на десять рублев наплевать хотел, а надобно мне три беленьких с каждого
хозяина.
И полеводство свое он расположил с расчетом. Когда у крестьян земля под паром, у него, через дорогу, овес посеян. Видит скотина — на пару ей взять нечего, а тут же, чуть не под самым рылом, целое море зелени. Нет-нет, да и забредет в господские овсы, а ее оттуда кнутьями, да с
хозяина — штраф. Потравила скотина на гривенник, а штрафу — рубль."Хоть все поле стравите — мне же лучше! — ухмыляется Конон Лукич, — ни градобитиев бояться не нужно, ни бабам за жнитво
платить!"
— Прощайте, сударь, — проговорил
хозяин, тоже вставая. — Очень вам благодарен. Предместник ваш снабжал меня книжками серьезного содержания: не оставьте и вы, — продолжал он, кланяясь. — Там заведено
платить по десяти рублей в год: состояние я на это не имею, а уж если будет благосклонность ваша обязать меня, убогого человека, безвозмездно…
Софья Матвеевна сидела подле него и
плакала, не спала почти совсем уже третью ночь и избегала показываться на глаза
хозяевам, которые, она предчувствовала, что-то уже начинали предпринимать.
Эксплуататор-хозяин нас при расчете обсчитал, вместо тридцати долларов по условию
заплатил мне восемь, а ему пятнадцать; тоже и бивали нас там не раз.
— За то, что-с, как рассказывал мне квартальный, у них дело происходило так: князь проигрался оченно сильно, они ему и говорят: «
Заплати деньги!» — «Денег, говорит, у меня нет!» — «Как, говорит, нет?» —
Хозяин уж это, значит, вступился и, сцапав гостя за шиворот, стал его душить… Почесть что насмерть! Тот однакоче от него выцарапался да и закричал: «Вы мошенники, вы меня обыграли наверняка!». Тогда вот уж этот-то барин — как его? Лябьев, что ли? — и пустил в него подсвечником.
— Мне угодно объясниться с вами, — отвечал помещик, садясь без приглашения
хозяина на стул, — супруга ваша поручала одному моему ямщику передать моему почтовому старосте, что вы недовольны той платой, которую мы, почтосодержатели,
платили прежнему господину почтмейстеру, то есть по десяти рублей с дуги, и желаете получать по пятнадцати! Плата такая, говорю вам откровенно, будет для всех нас обременительна!..
— Натурально, все всполошились. Принес, все бросились смотреть: действительно, сидит Гоголь, и на самом кончике носа у него бородавка. Начался спор: в какую эпоху жизни портрет снят? Положили: справиться, нет ли указаний в бумагах покойного академика Погодина. Потом стали к
хозяину приставать: сколько за портрет
заплатил? Тот говорит: угадайте! Потом, в виде литии, прочли «полный и достоверный список сочинений Григория Данилевского» — и разошлись.
Хозяин мой бесстыдно
заплакал, — сидит, наклонив голову, и шмыгает горбатым носом, а на колени ему капают слезы. После третьей песни он сказал, взволнованный и словно измятый...
Тяжелы были мне эти зимние вечера на глазах
хозяев, в маленькой, тесной комнате. Мертвая ночь за окном; изредка потрескивает мороз, люди сидят у стола и молчат, как мороженые рыбы. А то — вьюга шаркает по стеклам и по стене, гудит в трубах, стучит вьюшками; в детской
плачут младенцы, — хочется сесть в темный угол и, съежившись, выть волком.
Прибежал
хозяин, приплыла его жена, и начался дикий скандал: все трое наскакивали друг на друга, плевались, выли, а кончилось это тем, что, когда бабы разошлись
плакать,
хозяин сказал мне...
— Фю-ю! На этот счет вы себе можете быть вполне спокойны. Это совсем не та история, что вы думаете. Здесь свобода: все равные, кто за себя
платит деньги. И знаете, что я вам еще скажу? Вот вы простые люди, а я вас больше почитаю… потому что я вижу: вы в вашем месте были
хозяева. Это же видно сразу. А этого шарлатана я, может быть, и держать не стал бы, если бы за него не
платили от Тамани-холла. Ну, что мне за дело! У «босса» денег много, каждую неделю я свое получаю аккуратно.
Если же не всякий раз приходится сажать в тюрьму, бить и убивать людей, когда собирается землевладельцем аренда за землю и нуждающийся в хлебе
платит обманувшему его купцу тройную цену, и фабричный довольствуется платой пропорционально вдвое меньшей дохода
хозяина, и когда бедный человек отдает последний рубль на пошлину и подати, то происходит это оттого, что людей уже так много били и убивали за их попытки не делать того, чего от них требуется, что они твердо помнят это.
Хозяева дружески подшучивали над ним и каждый вечер продолжали читать, слушать или играть в карты; если друг немец выигрывал у них гривен шесть медью, то бывал очень доволен, говоря, что сегодня недорого
заплатит извозчику.
(Прим. автора.)] которые год-другой
заплатят деньги, а там и
платить перестанут, да и останутся даром жить на их землях, как настоящие
хозяева, а там и согнать их не смеешь и надо с ними судиться; за такими речами (сбывшимися с поразительной точностью) последует обязательное предложение избавить добрых башкирцев от некоторой части обременяющих их земель… и за самую ничтожную сумму покупаются целые области, и заключают договор судебным порядком, в котором, разумеется, нет и быть не может количества земли: ибо кто же ее мерил?
Я видел
хозяина всего один раз, когда
платил деньги. То был грузный человек с лицом кавалериста и тихими, вытолкнутыми на собеседника голубыми глазами. Зайдя получить плату, он не проявил ни любопытства, ни оживления, как если бы видел меня каждый день.
— Чего пришел? Каку надо болячку? Скобленое твое рыло! Вот дай срок,
хозяин придет, он тебе покажет место. Не нужно мне твоих денег поганых. Легко ли, не видали! Табачищем дом загадит, да деньгами
платить хочет. Эку болячку не видали! Расстрели тебе в животы сердце!.. — пронзительно кричала она, перебивая Оленина.
В вечеру
хозяин вернулся с рыбной ловли и, узнав, что ему будут
платить за квартиру, усмирил свою бабу и удовлетворил требованиям Ванюши.
— Сейчас я получил сведение, что в Орехово-Зуеве, на Морозовской фабрике, был вчера пожар, сгорели в казарме люди, а
хозяева и полиция заминают дело, чтоб не отвечать и не
платить пострадавшим. Вали сейчас на поезд, разузнай досконально все, перепиши поименно погибших и пострадавших… да смотри, чтоб точно все. Ну да ты сделаешь… вот тебе деньги, и никому ни слова…
— Как-ста бы не
платить, — отвечал
хозяин, — да тяга больно велика: поборы поборами, а там, как поедешь в дорогу: головщина, мыт, мостовщина…
Так, никому не было известно, сколько жалованья получали его любимцы Початкин и Макеичев; получали они по три тысячи в год вместе с наградными, не больше, он же делал вид, что
платит им по семи; наградные выдавались каждый год всем приказчикам, но тайно, так что получивший мало должен был из самолюбия говорить, что получил много; ни один мальчик не знал, когда его произведут в приказчики; ни один служащий не знал, доволен им
хозяин или нет.
Евсей не замечал, чтобы
хозяин платил за эти книжки, но он продавал их.
— Что ж ты спишь, — а? У тебя скончался
хозяин, а ты спишь! В день смерти благодетеля нужно
плакать, а не спать… Одевайся!
Почему-то вина и сигары инженер получал из-за границы беспошлинно; икру и балыки кто-то присылал ему даром, за квартиру он не
платил, так как
хозяин дома поставлял на линию керосин; и вообще на меня он и его дочь производили такое впечатление, будто все лучшее в мире было к их услугам и получалось ими совершенно даром.
— Прах ее дери,
заплатит когда-нибудь! Возьми с нее вексель покрепче, — слышь? — сказал
хозяин.
Та отвечала ей, что у них не топлена печь и что
хозяин совсем ее не велел никогда топить, потому что ему не
платят денег.
Тетка пошла в гостиную и посмотрела за шкап:
хозяин не скушал куриной лапки, она лежала на своем месте, в пыли и паутине. Но Тетке было скучно, грустно и хотелось
плакать. Она даже не понюхала лапки, а пошла под диван, села там и начала скулить тихо, тонким голоском...
Агния. Не
заплачьте перед
хозяином, вместо войны-то!
Оказалось, что он не
заплатил денег
хозяину номеров, в которых стоял, а когда с него потребовали денег, он ударил кого-то; потом он скрылся и теперь справедливо полагает, что полиция не скажет ему спасибо за неплатёж этих денег и за удар; да, кстати, он и нетвёрдо помнит — один удар или два, три или четыре нанёс он.
«Приезжай, милый дедушка, — продолжал Ванька, — Христом-Богом тебя молю, возьми меня отседа. Пожалей ты меня, сироту несчастную, а то меня все колотят и кушать страсть хочется, а скука такая, что и сказать нельзя, все
плачу. А намедни
хозяин колодкой по голове ударил, так что упал и насилу очухался. Пропащая моя жизнь, хуже собаки всякой… А еще кланяюсь Алене, кривому Егорке и кучеру, а гармонию мою никому не отдавай. Остаюсь твой внук Иван Жуков, милый дедушка, приезжай».
Хозяин заплатил по 15 копеек с сажени ренты, поставил контору — и все тут, вся ихняя заботушка.
— Ну, Иван Иванович, он вам
заплатит, — сказал квартальный, обращаясь к
хозяину. — А если насчет того, что вы не будете удовлетворены как следует сегодня ввечеру, тогда уж извините, господин живописец.
— Ну, а зачем же вы не хотели
заплатить прежде, да доставляете беспокойство
хозяину, да вот и полицию тоже тревожите?
— Потому что этих денег мне не хотелось трогать; я ему сегодня же ввечеру всё
заплачу и съеду с квартиры завтра же, потому что не хочу оставаться у такого
хозяина.